— Джек, тебе предстоит встреча со старыми друзьями.
— Боюсь, не переживу еще одной встречи со старыми друзьями...

     Не думала, что этот день всё-таки настанет. Я еду повидаться с братом. Никогда бы не сунулась в Дружелюбие без веской причины, я вообще предпочитаю держаться подальше от их лицемерных, жизнерадостных улыбок, но сегодня - исключение из правил. Всего несколько дней назад я проходила инициацию в родной фракции. Искренность… Я всегда хотела быть искренней. Ни умной, ни бесстрашной, ни отречённой, ни тем более дружелюбной – это всё не для меня. Моё желание быть по-настоящему одной из них (то есть с некоторых пор уже из нас) крепло день ото дня. И дело вовсе не в том, что я не хотела расстраивать родителей, которые бы явно опечалились, узнав о том, что их покинул и второй ребёнок и без зазрения совести высказали мне всё то, что ещё не высказали брату, нет. Дело совсем в другом. Я верю в честность с людьми и самим собой. Жаль, что другие фракции не разделяют этого принципа и вообще восторга от искренности везде и всегда.
     Стыдно подумать - три года прошло с нашего последнего нормального разговора, а потом… Да, согласна, наверное, я вела себя не лучшим образом. Про себя-то ещё можно признать очевидное, вслух – никогда. Как бы я не любила правду, это не то, чем я горжусь, поэтому лучше это умолчать. Ведь это не ложь? Никто не спрашивал меня прямо о том, скучаю ли я по брату или насколько я злюсь на себя в последнее время за то, что не делала никаких попыток к перемирию. По этой причине всё и осталось невысказанным вслух. Ну и ладно. Поначалу я действительно дико злилась на Исайю. Как он мог так взять и уйти? И ведь не сказал ничего. Когда я спросила его о результатах теста, он перевёл разговор в шутку, так свернул беседу, что я не и не сомневалась, что он таким образом говорил мне: «не беспокойся, я искренний и всегда им буду». Только тем, что я была ещё мала и очень хотела верить в то, что всё будет как раньше, церемония выбора ничего не поменяет в моей жизни, можно было объяснить то, что я решила - его результат Искренность и никак иначе. Неприятно было, когда на церемонии он, не колеблясь, выбрал почву, Дружелюбие… Даже не сомневаясь. Тогда я поняла, как ошибалась. Дружелюбие… Какая насмешка! Вот и верь после этого в воспитание. Родители, как и все мы, всегда недолюбливали их, считали лицемерами, которые только и делают, что врут, не желают признавать очевидного, ради мира? Это просто смешно. Нельзя без конца закрывать глаза на происходящее и думать, будто мы живём в утопии. Рано или поздно суровая реальность догонит даже их, я в этом не сомневаюсь.
     Но если учитывать всю мою обиду, я всё равно не должна была поступать так, как я поступила. Ведь мы виделись после этих событий, причём неоднократно. Это маленький город и вряд ли удастся успешно спрятаться друг от друга. Дружелюбные ведь не живут в изоляции за стенами города, точно также как и все Искренние, не прикованы к дому правосудия. Но когда мы виделись, я упорно делала вид, что не узнаю тебя. Встречались взглядами и я, как только могла, представляла пустое место, а вовсе не брата. И признаться, в большинстве случаев весьма удачно. После чего, скользнув равнодушным взглядом дальше, старалась побыстрее покинуть место встречи, сделав вид, что спешу по делам. Мы так и не заговорили, ни разу. Вероятно, чувствуя атмосферу острой неприязни, Исайя и сам никогда не делал попыток заговорить с кем-то из нас. Я не одна такая, родители поступали также, тоже не замечали его и, несмотря на то, что все мы искренние, я ни разу не видела, чтобы хоть кто-нибудь показал свои настоящие эмоции из-за его ухода. Ни тогда, ни сейчас. Я уж было начала думать, что они и вправду вычеркнули его из жизни, забыли о его существовании, но на церемонии выбора… Я видела, как беспокоились родители, один раз даже поймала взгляд матери, который так и сквозил болью. Видимо, она вспомнила, как сидела в этом зале три года назад. И тогда я поняла, что она волновались и тогда, и сейчас. Сейчас даже больше, потому что в их головах наверняка засела мысль о том, что я тоже могу их предать. Но не это главное… Ещё я поняла, что всё это время я лицемерила. Как не обидно это осознавать, но я врала всем окружающим и самой себе, взращивая в душе обиду, которая заглушала то, что я действительно скучаю. Долгое время я пыталась бороться с тем, что сильнее меня.
     В тот момент я поняла, что как только пройду инициацию, отправлюсь в Дружелюбие и помирюсь с братом. Да, именно так, и не важно, если он тоже обижен и вообще не одобряет эту идею. Мне необходимо хотя бы попытаться. Сначала я полагала, что самым трудным будет попасть в какой-нибудь транспорт, который отправляется на фермы, но как ни странно, оказалось, что это было самым простым. Прадедушка современных грузовиков, под завязку забитый дружелюбными, отправляющимися домой после доставки очередной порции еды во фракции. Видимо, для наших добрых и щедрых решили не выделять чего-то более современного и удобного – они сидят в неудобном фургоне, едва ли не друг на друге, при каждом повороте падая на соседа и миролюбиво извиняясь; в кабине же находятся два бесстрашных, которые следят за дорогой. Правда, не очень хорошо. Когда я подходила к машине, сочла за благо снять белый пиджак, который слишком сильно выделял меня среди остальных пассажиров, пусть уж лучше будут чёрные вещи, а если заметят и пристанут - скажу, что душно, так ведь и есть. Слишком жаркая весна в этом году. Вот, я опять недовольна, да? Я просто нервничаю. Десяток дружелюбных смолкли, когда я более-менее вежливо проговорив: «мне надо поехать с вами», залезла в фургон. Тем, что я не стала прямо сейчас выяснять с кем бы то ни было отношения – для меня уже вежливость! Впрочем, они не стали протестовать, а бесстрашный, закрывающий грузовик вообще сделал вид, что не заметил меня, мол, не моё это дело.
     Странно, конечно, но мне это только на руку. Хорошо, что он не стал задавать лишних вопросов. Но, честно говоря, когда я села в тряский фургон, моя уверенность как-то сама собой пошла на убыль. Каждая колдобина на дороге, каждая встряска этого агрегата казались мне своеобразным знаком, что всё это не самая лучшая затея и мне бы сейчас повернуть назад. Хотя, как, чёрт возьми, я могу повернуть назад?! Фургон едет только прямо и за рулём, что ещё неприятнее, сижу вовсе не я. Обратной дороги уже нет. Точнее она есть, но перед этим придётся всё же пересилить страх и поговорить с Исайей. «Чёрт! Чёрт! Чёрт! Что я здесь вообще делаю? Три года воротила нос, а теперь нате, пожалуйста - распишитесь и получите проблемную проблему, а также не самого желанного здесь гостя… Но он ведь не сможет меня послать, правда? Он же теперь дружелюбный, что бы это ни значило, а значит, занозой в заднице остаюсь я…» - даже ямам на дороге не удавалось до конца отвлечь от раздумий, в частности от проклятий, с потрясающей периодичностью сыплющихся на собственную голову. Естественно, этому причиной были никак не попутчики, сама себя проклинала за глупость. Совсем стало невыносимо, когда один из них донастраивал своё чёртово банджо и запел, а все остальные подхватили. Сразу захотелось закрыть ладонями уши и громко вопить: «ля-ля-ля-ля-ля», лишь бы не слышать дурацкого пения. Правда, что-то удержало её от этого далеко не вежливого поступка, но это были явно не правила приличия, скорее уж присутствие двух бесстрашных в опасной близости. Может, они бы и хотели сделать также или попросту прибить всех обитателей этого грузовика, но, наверное, уже привыкли, а мой крик им бы с ещё меньшей вероятностью пришёлся бы по душе.
     Наконец, эта пытка окончилась, грузовик затормозил и вскоре они начали потихоньку вылезать наружу. Жаль только, что я абсолютно не представляла, куда идти, посему пришлось последовать за большинством попутчиков, которые казалось, выполнили рабочую норму на эту часть дня и могли спокойно идти отдыхать вместе с остальными. По счастью, моя теория оказалась правильной и скоро я вышла на большую поляну, на которой были дружелюбные. Не уж-то они все здесь? В искренности такое массовое сборище разве что в суде встретить можно, и то под большим вопросом. О мой бог! Какие же они все однообразные в этих своих солнечно-позитивных тряпках, аж глаза рябит от такого количества жёлтого, оранжевого и красного. С непривычки я всё никак не могла сфокусировать взгляд и хотя бы попытаться найти нужного мне человека. Я так бы и стояла, как соляной столб, обсуждаемая чуть ли не половиной здешних обитателей и скрипя зубами от злости, а ещё больше от желания крикнуть: «ну чё уставились, искренних никогда не видели?!», но тут от толпы отделилась высокая фигура, которая быстрым шагом приблизилась ко мне и заключила в объятья. Признаться, в первые мгновения я даже не сразу узнала его, хоть и понимала, что кроме брата вряд ли кто-то приблизится ко мне и так фамильярно начнёт обнимать. И да, конечно, я понимаю, что наглость дружелюбных иногда переходит границы, а вторгаться в чужое личное пространство они вообще обожают, но всё же есть какие-то рамки и большей их частью мы не знакомы вообще.
     – Привет, предатель. Мира? Серьёзно? Как мило, ты уже забыл, как меня зовут. Напомню - Жаклин, хоть и прошло достаточно времени, это не значит, что надо забывать моё имя. О, и да, ещё я твоя сестра, это-то ты не сумел забыть или сыворотка дружелюбия вышибла тебе последние мозги напополам с воспоминаниями? - как тут не быть язвой? Сейчас девушка слишком сильно растерялась, чтобы реагировать адекватно и, следуя за привычкой, сразу выпустила колючки, лишь бы не показывать смятение, радость и чёрт знает, что ещё. – Тебе бы не понравилось, - недовольно буркнула. – К тому же, чего ты там не видел? Как я истекаю кровью на стекло? Хм, не думаю, что вся церемония выбора как-то отличалась  от той, на которой ты присутствовал в своё время.
     Ладно, второй раз уже было не так мерзко, как в первый. И я уже смогла выдавить из себя почти приветливую улыбку, хотя с моей лёгкой дикостью – это было больше похоже на оскал. Надеюсь, он правильно поймёт, что пока я просто не знаю, как реагировать, я не могу быть доброй, как он, называть всех на ты и с порога принимать в объятья человека, на которого так долго злилась.
     – Не буду я есть вашу еду! - взвизгнула девушка. Мда, а вроде бы не хотела ссориться, наоборот помириться. И знала, что ничего с ней не произойдёт в Дружелюбию – не захочет есть, просто отодвинет тарелку и откажется. Но, к сожалению, воспитание искренней, выросшей в атмосфере лёгкой неприязни ко всем членами данном сообщества и идеалам в целом, в очередной раз некстати выползло наружу. – Я прекрасно знаю, что у вас пища перетравлена сывороткой, а я не собираюсь вести себя мило, если сама того не захочу. Поэтому ваша растягивающая на лице фальшивую улыбку кашка мне не по душе, - уже значительно сбавив тон после первого заявления, почти спокойно, но слегка презрительно проговорила Нисбет, но увидев взгляд брата сделала недовольно-обиженную мину и неумело извиняясь, проговорила: – Ладно, я переборщила. Но есть всё равно не буду, - после чего повязав пиджак на пояс, немного неуверенно последовала за Исайей. – Как ты здесь поживаешь? Я смотрю, кхм, дружелюбно. Даже слишком. У вас дел других нет, кроме как петь? Никогда не понимала этой вашей радости, граничащей с глупостью, всему происходящему.